Статья для газеты «Что будет с Москвой», №8 (08) 2014

Ученики школы № 218 о своём преподавателе истории Сергее Григорове

Николай Егоркин, выпускник РЭУ имени Плеханова

Сергей отличался от других учителей здравым, интеллектуальным подходом по всем вопросам и проблемам. Он был один из тех учителей истории, кто прививает привычку следить за логикой происходящего, видеть причины и следствия, находить исторические аналогии. В то же время, он, казалось, старался заострить наше внимание на роли личности в истории: иногда на конкретном деятеле, иногда на обывателе, как носителе общего настроения.

Сергей производил впечатление последовательного человека, однако готового искать компромисс.  Впрочем, порой казалось, что он уже нашёл для себя некоторый угол зрения, расставил приоритеты и не был готов их пересматривать. Даже наоборот, готов был отстаивать свои убеждения.

Один раз он продолжал вести занятия, несмотря на сломанную ногу (эдакий доктор Хаус появился в школе на некоторое время).

На самом деле Сергей не был моим учителем изначально. В нашей школе каждый ученик сам выбирал, какие предметы он будет изучать по углубленной программе. Предметов, по которым была доступна углубленная версия, было довольно-таки много. Уроки истории у нас у всех проходили одновременно у двух разных преподавателей. Сергей Геннадьевич вел параллельную группу. Из-за разницы в подходе к преподаванию я неоднократно сбегал из своей группы в его: там я получал пропуск, но здесь был интересный урок. Разумеется, он знал, что я не в его классе и видел меня, но никогда не выгонял. На тех уроках, где я был, он не читал по бумажке, он историю рассказывал. Атмосфера при этом царила свободная. Урок проходил в дружеской форме, преподаватель часто сидел на столе и рассказывал. Он показывал своим примером то, что для достижения цели необязательно следовать всем правилам без разбора, у всех правил есть своя причина возникновения, и если знать, как что устроено, то можно поступать так, как хочешь в рамках понятной и принятой тобой системы, а не слепо подчиняться ей.

Нино Зекалашвили, ассистент финансового отдела

Сергей отличался от других учителей именно стилем преподавания. Многое из того, что мы узнавали об истории увлекало нас, и мы стремились еще больше вникнуть в предмет. Он – учитель увлечённый своим предметом, с классом старше начинаешь больше ценить такой стиль преподавания. Как человек он интересный в общении, умный, интеллигентный. Он давал много дополнительного материала, который помогал нам углубиться в тему и получить широкий круг знаний. Благодаря его урокам я стала увлекаться историей России, политикой, перестала быть равнодушной к происходящему. Ведь он не только просто преподавал материал, он учил жизненным принципам.

Иван Симоненко, повар, проходит альтернативную службу

Сергей был учителем категорически университетского типа. И программа была похожа, и само общение было совершенно не школьное – более взрослое, более ответственное. Почти всё, что я понимаю в истории, я понимаю благодаря его урокам. Вдобавок, у нас была углубленная группа.

Он умудрялся вести еще пару кружков по философии, даже после того, как ушёл из школы. Искал какие-то площадки для своих лекций. Мы там замечательно общались. Он ещё в школе смог познакомить нас и с Платоном, и с Джоном Локком.

Уроки у него были очень творческие. Например, суд над Наполеоном. Это было двухчасовое заседание, чуть ли не спектакль. Ученики его группы поделились на присяжных, судей, защитников. Я был судьёй. Мы придерживались не столько реального хода суда, сколько пытались судить его со своей точки зрения, учитывая какие-то исторические обстоятельства… Наполеона всегда оправдывали. Другие же учителя истории придерживались более классической системы. 

Общение с учениками Сергей Геннадьевич всегда выстраивал с равных позиций. Ученик не воспринимался как, например, семиклассник. Даже если чужое мнение было не слишком разумным или отличалось от его позиции, он не мог человека оскорбить, назвать глупым. Такое отношение к ученикам сохранялось и после уроков.  Мы иногда на задних партах на переменах играли в шахматы, он с интересом за этим наблюдал. Сами отношения выстраивались совершенно не авторитарно.

Из-за своего университетского подхода он не мог открыто поддержать нас в спорах с администрацией школы. Если он это и делал – то не рассказывая об этом нам. Например, директор наш был историк, ему суд над Наполеоном не очень понравился – он возмущался репликами присяжных, ему надоело сидеть, и кончилось тем, что я воспользовался правом на его удаление из зала суда. Гость кричит, прерывает судебное заседание – а мы и так вовремя не укладываемся, в общем, его удалили. В следующем году профиль закрыли, но Григоров остался.

Он нас никогда не осуждал, но и не мог похлопать по плечу, сказать: молодец!

Сергей большую часть времени рассказывал сам, готовил лекции. Другие учителя этим не занимались, у них только даты зубрили. И с их учениками мы не могли обсудить последние темы – они могли сказать только даты, а мы могли рассказать причины, следствия… Даже самые раздолбаи были заинтересованы в предмете. Сергей умеет привлечь внимание. Он показал, что любое событие имеет множество трактовок, и все они правильные, и что любое событие имеет свои причины и свои следствия. Он мог показать, что, например, Франц Фердинанд и его убийство – это не причина, а, допустим, повод. И мог этим заинтересовать.

Только после выпуска мы узнали, что у него есть какие-то политические убеждения, которые он никогда не навязывал и старался о них не рассказывать. Кроме этого, мы узнали, что он хлебопекарь 6-го разряда. Всегда говорил: уволят меня из школы – пойду хлебопекарем на завод, не пропаду!

Это был человек, очень близкий к нам по возрасту, хотя календарно был старше. С ним не ощущалось никакой границы. Хотя совершенно ясно, что восьмиклассник – это не тот же уровень, что человек, преподающий уже много лет. Но он просто был приятным в общении человеком, которому небезразлично, что творится в мире и что творится в школе.

У меня до сих пор такое восприятие Сергея – как будто человеку лет 14-16. И сколько лет ни проходит – ему всё столько же. Он постоянно чем-то увлечен, не опускает руки, считает нужным за что-то бороться. Может быть, именно поэтому с ним так легко общаться. За всей формой, за воспитанием, за всем видно – это человек с горящими глазами, который занимается тем, что ему интересно.

Даже я, хотя я моложе, уже не нахожу в себе сил, чтобы что-то критиковать. А у него есть силы что-то продвигать, какие-то инициативы, постоянно высказывать свое мнение, свои претензии.

Он человек очень искренний. Наверное, это идёт от увлеченности, юношеской такой. Человек, которому шестнадцать лет уже четверть века, не может быть неискренним. Из хорошего – я могу назвать его честным. Ему проще потерять в деньгах, потерять работу, но не влезать во всякие интриги, в разборки и прочее.

Артем Будённый, сотрудник PR

Я познакомился с Сергеем в 2005 году в школе. Он вёл там историю и факультативы по экономике и политической философии, на факультативе мы и познакомились. Сам подход к процессу обучения был творческий. Занятия проходили в виде диалога, обсуждение превращалось в дискуссию. Мы читали авторов не с позиции политанализа – мы читали их со своей собственной позиции. Сергей учит занимать позицию. При этом у всех этих дискуссий был открытый финал – никогда не было одной определенной точки зрения, к которой мы должны прийти. 

На занятиях Сергея мы всегда пытались мыслить не с точки зрения современных научных позиций, а с точки зрения самих авторов.  Мы могли опровергнуть, доказать или домыслить точку зрения автора. Это помогали сделать ассоциации из литературы, из истории.

Редкий учитель дает право выбирать, изучать его предмет или нет, но те, кто выбирал учёбу, никогда об этом не жалели и получали многое взамен. Одна девушка в классе – математик, естественник, после учёбы у Сергея Геннадьевича решила стать политологом.

Сергей всегда мог увлечь людей своими взглядами, идеями и энтузиазмом.

Единственное, что было аксиоматичным в наших занятия, – диалектическая модель познания, которую мы применяли. Остальное было свободным выбором. Те, кто выбирал учебу, – получали от его уроков не только знания, но и практику использования этой модели. Для кого-то это стало принципом жизни, моделью мышления, для кого-то – научным методом.

Была такая фраза – достичь единства цели без единства убеждения.  Люди, у которых мало точек соприкосновения, должны искать общие цели и даже достигать их вместе.

Цель занятий была – стать более интеллектуально грамотными, то есть очистить своё сознание от всякой шелухи, предрассудков, а не просто накачаться информацией.

Мы говорили о таких категориях, как общество, политика, благо, человек… Это такие общие вещи, которые редко где можно обсудить.

Это ещё было у античных философов – если на данный момент не в твоих силах изменить что-то к лучшему, нужно сосредоточиться на воспитании нового поколения, или нового класса, или нового мышления.

Сергею всегда была присуща страсть к новым знаниям, к тому, чтобы открыть в других людях что-то новое. Мне кажется, это черта лидера, человека, который может вести за собой других людей.

Сергей честен во всем. Он говорил: врать себе – это, в первую очередь, губительно для дела, и врать другим – тоже. Он всегда открыто высказывал свою точку зрения и готов был выслушать вас.

Идея, которая проходила лейтмотивом через все его занятия, – позиция активного гражданина, человека, которому не всё равно.

Он не склонен к тому, чтобы искать конфликты Он склонен к тому, чтобы их разрешать. Но какие-то внутренние конфликты в людях он мог поддерживать – если они порождали новые решения для личности. Это могли быть какие-то интеллектуальные противоречия, мысли, идеи…