Почему так важно сохранить один из лучших ансамблей московского севера

См. также: «Особняк Йокиша превращен в общежитие для мигрантов»

Российская столица – чрезвычайно эклектичный город. За панельной многоэтажкой брежневских времен в Москве прячется клуб времен авангарда, чуть дальше выглядывают, стараясь спрятаться от мира, виллы в стиле модерн и неоклассические доходные дома. Под зеленым убранством последних лип дремлют послепожарные домики и боярские палаты. Подобное смешение всего и вся показывает всю сложность и противоречивость отечественной истории. Архитектура является прямым отражением времени.

XX век прошелся по столице градостроительным катком. Практически каждый москвич вспомнит о судьбе Сухаревой башни и Красных ворот. Значительно поредели богатства Кремля, с лица земли стирались церкви и монастыри. На Покровке больше не завораживает своим видом храм Успения – высотная доминанта центра, церковь, которой восхищались Наполеон, Растрелли, Достоевский и Лихачев. Сплетения старых переулков небрежно рассекались скальпелем всесоюзного демиурга. В шестидесятые годы коренные жители оплакивали Собачью площадку. Приземистые купеческие домики не считали особенной ценностью, поэтому сносили быстро и практически безболезненно. Отдельные искусствоведы старались выступать в защиту старой Москвы, но их голос не был заметен в бравурном потоке сообщений о темпах ввода в строй нового жилья. Да, конвейерный поток домов позволил решить острейшую жилищную проблему, но сделал московские окраины похожими до степени смешения. Поднимаешь голову и пытаешься понять – где я, на Юго-Западной или на Речном вокзале? в Новогиреево или в Царицыно? Строительная отрасль в 1940-1950-е годы знала примеры аскетичного, но художественно осмысленного жилья. Достаточно съездить в район Песчаных улиц, чтобы взглянуть на неброские, но в то же время не вызывающие отторжения дома переходного типа.

Впрочем, мы редко можем по достоинству оценить архитектуру своей эпохи. «Хрущевки» и «брежневки» кажутся аляповатыми и монструозными, а наши потомки уже будут писать статьи и монографии о советской архитектуре второй половины XX века. XIX столетие кажется потомкам утонченным и упоительным, а меж тем Гоголь писал в 1831 году: «Мне всегда становится грустно, когда я гляжу на новые здания, беспрерывно строящиеся, на которые брошены миллионы и из которых редкие останавливают изумленный глаз величеством рисунка, или своевольною дерзостью воображения, или даже роскошью и ослепительною пестротою украшений. Невольно втесняется мысль: неужели прошел невозвратимо век архитектуры? неужели величие и гениальность больше не посетят нас, или они — принадлежность народов юных, полных одного энтузиазма и энергии и чуждых усыпляющей, бесстрастной образованности?»

Сколько в современной Москве памятников архитектуры? Официально государством охраняются около восьми тысяч. Большинство из них расположены в пределах исторического центра Москвы. На долю окраин тоже перепадает значительное число церквей, усадеб, особняков. Ведутся дискуссии и относительно понятия исторического центра. Москва постоянно росла, обрастая новыми слоями колец. В XVIII веке границей города считался Камер-Коллежский вал, где находились таможенные заставы. В 1917 году официальным «поясом» города признали окружную железную дорогу. В 1960 году граница расширилась до современной МКАД. В 2010-е Москва получила «аппендикс-ложноножку» чуть ли не до границ Калужской области. Кое-кто считает нужным запретить любое новое строительство в границах Камер-Коллежского вала, другие идут еще дальше – требуют наложить вето на снос любых зданий, построенных до 1955 года включительно, когда Хрущев стал активно бороться с «излишествами в архитектуре».

К защите своего города современные москвичи относятся достаточно пассивно. Сказывается и постоянное обновление населения столицы, и непонимание ценности отдельных объектов. Если битва за Кадаши или Шуховскую башню иногда собирает больше тысячи человек, то снос очередного здания XIX века, да еще и на окраине, проходит практически незамеченным. «Архнадзор» выпустит гневное заявление, на локальном форуме ветка обсуждения соберет пять-шесть комментариев, власти, в лучшем случае, откроют административное производство.

Сейчас угроза нависла над одним из самых атмосферных мест севера Москвы – начали разбирать комплекс строений бывшей фабрики «Йокиш». А ведь именно столичные окраины, отнюдь не изобилующие достопримечательностями, нужно всячески беречь от любого посягательства. Городская среда здесь не отличается разнообразием, поэтому ценность любой земской лечебницы или симпатичной «сталинки» повышается в десятки раз. В конце XIX века дальние подступы к Москве жили весьма насыщенно – здесь размещали промышленные предприятия, летом крестьяне принимали дачников, носили в город молоко и овощи, ставили вдоль дорог самовары. Крестьяне Ховрина, Головина и Михалкова, вероятно, в значительной степени, были затронуты капиталистическими отношениями – бурная урбанизация давала о себе знать.

Фабрика в районе Михалкова появилась еще на заре XIX века. В 1832 году в Москву перебрался предприимчивый 22-летний немец Вильгельм Август Йокиш. Он начал трудиться на ситцевой фабрике Грачевых, позже вырос до управляющего и начал копить звонкую монету на открытие собственного дела. Нарождающийся капитализм постепенно стирал границы между странами и континентами. По континенту победоносно шагала «промышленная революция». В Россию, которая казалась непаханым полем, устремились иностранцы. Им было тесно в компактных странах Западной Европы. Вильгельм Август стал именовать себя «Василием Ивановичем», в 1839 году он принимает российское подданство, находит 18-летнюю жену. Сам Йокиш сохранил верность лютеранству, но семерых своих детей крестил по православному обряду, тем самым показав, что планирует обосноваться в России надолго. Его маленькое дело, обособившееся от грачевского промысла, постепенно растет — в 1843 году на фабрике уже больше 70 рабочих. Появились первые постоянные клиенты, медали, награды… В 1865 году здесь трудятся 600 человек! Капитализм повышал мобильность населения, поэтому на фабрику Йокиша активно шли специалисты из других губерний. Василий-Вильгельм записывается в первую купеческую гильдию, занимается благотворительностью. Он уходит на тот свет в 1887 году. На Введенское кладбище обрусевшего немца провожала вся Москва. Сохранился и продолжает крепко стоять дом В. Йокиша.

На рубеже XIX-XX века наследники Йокиша заботятся о рабочих, приводят в порядок постепенно ветшающую усадьбу Михалково. Старые трудяги отмечали, что «…Йокиш купил башни в совсем развалившемся виде и отделал их по старинному образцу». Фабричный комплекс дополнялся баней, аптекой, больницей. Был даже свой театр, в котором играли 27 человек! На заре двадцатого столетия предприятие обзавелось телефоном и электричеством. Иногда рабочие устраивали длительные «загулы», о чем в 1909 году даже сообщали газеты: «Рабочие были навеселе и затянули песни. На Михайловском шоссе их остановил городовой Тимофилин, который просил рабочих замолчать. Рабочие не послушались его и, продолжая петь, пошли дальше. Городовой начал давать свистки. Тогда рабочие вернулись и с угрозами окружили городового, Тимофилин выхватил шашку и крикнул, что будет рубить всякого, кто осмелится подойти. На помощь Тимофилину подоспел другой городовой, Русинов. Рабочие сперва было отступили, а затем бросились на городовых, порвали на них шинели и шнуры от револьверов. Во время побоища городовые шашками ранили троих рабочих. На крик сбежались ночные сторожа и дворники, которыми все рабочие были задержаны». Подобные «шалости» не мешали обширной производственной деятельности. В годы Первой мировой войны на фабрике трудилось около тысячи человек, продукция предприятия шла непосредственно на фронт.

Над обликом зданий, принадлежащих Йокишу, работали далеко не самые последние люди – А.С. Каминский, один из самых плодовитых мастеров эпохи поздней эклектики, М.С. Геппенер, блестяще справлявшийся со зданиями в «кирпичном» стиле, М.Г. Пиотрович, запомнившийся рядом доходных домов. Над окрестными прудами носился беспокойный образ Василия Баженова, архитектора-гения, философа, оживлявшего безмолвный камень. В Михалково «век девятнадцатый, железный» гармонично сочетался с ушедшим екатерининским столетием. Трехсотлетние дубы до сих пор хранят память о тех галантных временах.

Нужно ли говорить о том, что уничтожение зданий XIX века, отлично сохранившихся, радующих глаз, является безусловным преступлением? Корпуса находились в приличном состоянии, еще в 2011 году в них продолжала работать тонкосуконная фабрика имени Петра Алексеева, наследница Йокишей. Здания из красного кирпича, ставшие гордостью и основой российской дореволюционной индустрии, не нуждались в украшениях, они старели благородно, по-римски, приобретая темно-бордовый оттенок, уподобляемый бронзовой патине. В Москве есть десятки достойных примеров, когда в фабричные корпуса получалось вдохнуть вторую жизнь. Достаточно побывать на бывшей фабрике Эйнема, на территории «Винзавода», «Флакона», бывшего «Эмиля Цинделя», Даниловской мануфактуры. Прошло время, когда в обществе существовал запрос на снос «старья» и преступное возведение «чего-нибудь красивого». Каждый прошедший год при надлежащем содержании только увеличивает стоимость таких зданий, а за фабрикой Йокишей стоит почти двухвековая история. Офисы, музеи, лофты вполне могли бы вписаться в облагороженные корпуса. Северный округ не настолько насыщен историей, чтобы так легкомысленно разбрасываться дореволюционными зданиями. Меняйте содержание, но не трогайте форму!

Москвовед А.Н. Греч так писал о пришедшем в упадок комплексе фабрики в 1920-е годы: «Около готических башен ворот — трамвайная остановка; рядом с причудливой старинной архитектурой — жалкие и грязные, окруженные слякотью и нечистотами лачуги рабочих; перед липовым парком пруд, куда теперь стекают вонючие отходы с фабрики бывшей «Иокиш». Но среди этих отвратительных всходов современной цивилизации, которые далеко не выкорчеваны социальной революцией, ради них произошедшей, высятся горделивые даже в своем разрушении остатки былой, великолепной жизни одного из сановников екатерининского времени… И кто знает, не предназначены ли на слом башни и беседки и не лягут ли завтра под топором двухсотлетние липы, уступив место стандартным рабочим жилищам в духе современной нивелирующей и безличной архитектуры». Греча, стоявшего у истоков изучения подмосковных усадеб, сначала бросили в лагерь, где он получил туберкулез, а в конце 1930-х расстреляли. В заключении он работал над книгой «Венок усадьбам», которую обнаружили только в 1990-е годы. В первые годы советской власти комплекс фабрики Йокишей удалось сохранить. Надеюсь, что и современные варвары вовремя отведут кирку, хотя в современной Москве даже самое значимое имя не является охранной грамотой. Грустным примером может послужить дом старика Болконского из романа «Война и мир», получивший чудовищную надстройку в прошлом году.

Павел Гнилорыбов, основатель и координатор проекта «Моспешком»