Первая проблема

В политической философии практически априорно человек понимается как «чистая доска». Свобода обосновывается контекстуально. Практически свобода становится понятием каузальным либо тем, что происходит закономерно. Задача состоит в том, чтобы посмотреть иначе на проблему закономерности, возможно понять ее не как закон природы в гоббсовской традиции (как это восторжествовало), а раскрыть ее через понимание природы человека, вернуться к классической философской традиции, так как проблема природы человека считается практически решенной. Являются ли все люди «нулевыми величинами», можно ли через «нулевую» величину рассмотреть вопрос справедливости, морали и так далее? Можно ли в рамках либеральной политической философии рассматривать иерархию ценностей, моральную иерархию людей? Можно ли это утверждать, не отрицая фундаментальный принцип равенства прав одновременно с тем, чтобы говорить о моральных/добродетельных и неморальных/недобродетельных людях. Причем сделать это так, чтобы не ставить моральных в привилегированную правовую позицию. То есть вернуть проблему природы человека как философскую проблему.

Вторая проблема

Интересно вести исследование не с точки зрения права, то есть не в кантианской традиции в той методологии, которая восторжествовала в философии политики США (например, Ролз и так далее). Интересна задача рассмотреть вопрос ценностей в первую очередь, и как конфликт ценностей может решаться этическим, политическим, но не правовым способом. Различить понимание от знания. И в этом нераскрытая тайна либеральной политической философии.

Третья проблема

В определенные исторические периоды именно на основе метафизических представлений формировалась матрица человеческих ценностей, которые принимались безусловно. С одной стороны, эти ценности выступали диктатом традиции, с другой стороны, эти ценности определяли границы свободы, цели, не давая ей разрушиться. Проблема состоит в том, может ли метафизическое обоснование ценностей работать на практике без осуществления собственного диктата, то есть оставлять свободу для саморефлексии. Метафизика выступает не как традиция, не как вера, а как определенное моральное и этическое качество человека. То есть можем ли мы объяснять цели не через инструментальный разум и не через аффективное восприятие?

Возможна ли нравственность как общественная ценность, а не как частный курс человека?

Можно ли представить метафизическое восприятие в динамике? Если либерализм не выводился «из разума», работает ли это неразумное обоснование в современности? Локковский «светоч разума» есть ли ценностная и моральная категория? Возможно ли новое обоснование свободы в условиях краха метафизики? Возможна ли новая метафизика? Будет ли эта метафизика нерационалистической? Можно ли вернуть такие сюжеты, которые бы помогали осмысливать цели жизни? Возможна ли реализация истины в контексте плюрализма и демократии, в обход классической платоновской проблемы государства философов, познавших истину? Имеет ли решение проблема эгалитаризма, в смысле отрицания моральной и политической иерархии людей? Возможно ли политическое равенство при условии моральной иерархии? Возможно ли решение этой проблемы в рамках методологии политической философии? Знать верный ответ, но заведомо допускать возможность неверных ответов у других, зная, что есть надежный путь к открытию, но этот путь не только путь разума и рассуждения. В противном случае мораль будет молчать, ей не останется поля для действия, когда нет права на ошибочное решение, которое допускается теми, кто уверен в своей непогрешимости.

Четвертая проблема

Возможно ли проявление частного интереса за пределами рыночных институтов? Можно ли уйти от экономического детерминизма, хотя это стало общим местом в постановке диагноза либеральному обществу, но рецепты либо отвергают само это общество, либо являются слишком слабым лекарством (примерно на таком уровне рецептов, список которых составил Адам Фергюсон). Можно ли рассмотреть природу не как предмет, не как объект частного интереса человека?

Пятая проблема

Субъект осмысленного действия всегда один, желаемый субъект, который хочет быть хозяином самому себе. Именно на таком субъекте многие политические философы мечтали выстроить мир. Но допустимо ли насилие по выводу из объективированного состояния? Но можно ли отказаться от создания гармоничного общества? Путь просвещения — насилие? Путь права — насилие как в правовом государстве Канта?

2007 год